Ниночка, не хотел я тебе писать до получения письма от тебя (мне кажется ты всё же осознаешь свою неправоту и будешь по-прежнему писать). Пожил несколько дней в Сиваках, завтра направляюсь к «дому», читать твои новые письма. Хотя и пишу тебе, но всё же я на тебя рассердился и кажется это долго не изгладится в памяти. Ты очень необдуманно поступила — только 20-месячная разлука, привычка писать, толкает на то, чтобы не порвать окончательно письменную связь. А о чём больше писать? Если ты не видишь ни в одном слове правды? Можно написать о погоде (быть может этому поверишь) что у нас очень тёплые дни, настоящая весна, а снега так почти не осталось. Что я работаю всё там же и так же, что я жив и на старом месте... Всего несколько дней тому назад я тебя считал очень порядочной. Не ожидал, что ты можешь набраться глупостей, насмотреться общаясь с пошлыми людишками, вообразить, изложить на бумагу и так низко себя поставить. Я стараюсь себе внушить что всё это ерунда, что это результат продолжительной разлуки — но мнение о тебе не хочет изменяться. Никак не могу представить той Нины, что в мечтах о встрече нарисовало время... Ту прекрасную Нину заслоняет собою какая-то вредная, вечно брюзгливая ни в чём не доверяющая злюка. Вымышляя небылицы ей очень нравится портить другим настроения, омрачая и без того тяжёлую жизнь. Кому нужны эти вымыслы, этот бред, разве только ради того чтобы зародилась ненависть. Мне хотелось написать тебе иначе, рассеять эти тяжёлые думы недоверия, постараться убедить в нелепости мысли — но ты вперёд оговорилась, что не хочешь этого читать. Не надо. Слушай других ты с ними ближе. Эта грязь и тем более от близкого человека очень противна и она не липуча. О многом приходится только посожалеть... Привет и поцелуи. НК. 12.03.1943г.
